Олимпийский чемпион Сочи-2014 Федор Климов поучаствовал в прямом эфире нашего инстаграма.
Федор рассказал о тренерской карьере, открытии и закрытии собственного бара, а еще о скандалах в фигурном катании и ревности к одиночникам.
Почему завершил карьеру?
Мы и планировали закончить после Олимпиады-2018. Не случилось Олимпиады, но это не внесло сумбур, в целом, все к этому шло. Так что я не принимал жизненно важного решения, оно было принято еще до 2018 года.
Недопуск до Олимпиады – так себе был момент. Вначале я, конечно, не поверил, а когда уже все подтвердили, было какое-то опустошение. Не хотелось ни злиться, ни что-либо выяснять, подавать в суд и так далее. В этот момент не хотелось вообще ничего. Как будто все разом остановилось.
Обычно после карьеры идут в шоу, путешествуют и наслаждаются выступлениями с теми же партнерами, что и раньше. Мне тогда объяснили, что Столбова – Климов – это уже бренд, нас узнают. А Климов с кем-то другим – это уже неизвестные люди. На самом деле я попробовал – Новый год покатался в шоу с другой олимпийкой чемпионкой. Мне все понравилось, но я понял, что это не мое.
Чем Олимпиада отличается от других соревнований?
Я старался настроить себя так, чтобы Игры ничем не отличались с точки зрения психологии. Но, конечно, отличия есть. Задача спортсмена – откатать на Олимпиаде так же, как всегда. В Сочи была очень большая поддержка, это очень давило. Наверное, самым волнительным был первый выход – в командном турнире. А потом, когда уже знаешь, чего ждать, можешь даже зарядиться. Эта сумасшедшая поддержке зрителей иногда мешает, а иногда, наоборот, может помочь и дать энергию. Для этого надо быть психологически устойчивым человеком.
Я занимался со спортивным психологом в Питере во время перехода из юниоров во взрослые. У меня была проблема, что я забыл, как соревноваться: мы 9 месяцев нигде не выступали, а потом вышли, я и потерял ощущение, с которым настраивался. Несколько раз сходил к психологу, мы поговорили. Тогда же и тренировки лучше пошли, и уверенность вернулась.
Мы разговаривали с психологом, были и групповые сеансы, а потом он вводил нас во что-то типа транса. Ты ложился, закрывал глаза, а он говорил обычные вещи: ты все можешь, ты уверен в себе. Под это очень хорошо спалось. Я все забывал, а потом слышу – обратный отсчет, и уже просыпаюсь. За полчаса удавалось хорошо восстановиться. Мне это очень нравилось.
Что сейчас с конкуренцией в парах?
Следовало ожидать, что французы (Ванесса Джеймс и Морган Сипре) закончат. Мне это было очевидно: она сидит в Америке, он – во Франции, они даже не видятся. Их можно понять. Насколько я знаю, она хотела закончить еще после прошлого олимпийского цикла. Решили остаться, потому что получалось, они что-то выигрывали. А сейчас неизвестно, как все будет с соревнованиями, сколько продлится этот период. Ждать, наверное, нет сил.
Думаю, многие ребята так думали: сейчас докатаемся пару лет, а потом закончим. А сейчас с этими перерывами все сложнее и сложнее возвращаться, а с возрастом – еще труднее.
Сложно говорить про соперников наших пар, потому что мы никого не видим. Мы своих-то увидели только на прокатах, а соперники вообще нигде не выступают. Китайцы и так постоянно в закрытом режиме, а потом на чемпионате четырех континентов и чемпионате мира выступят и опять отдыхают полсезона. Когда будут соревнования, тогда все и увидим. Вот только не очень понятно, когда они будут.
Как начал карьеру тренера?
Становиться тренером я не планировал. У меня перед глазами был пример мамы, я видел, как это тяжело. Но после завершения карьеры я оказался на перепутье, как, наверное, большинство спортсменов. И в этот момент Нина Михайловна Мозер предложила поехать с ней на семинар. Я приехал, мне понравилось, вроде получилось, а дальше все как-то закрутилось. Летом ездил на семинары, а потом и на месте стал работать с парами.
Тренер я, наверное, спокойный, но все равно иногда не сдерживаюсь – эмоции выплескиваются. Я стараюсь быть требовательным, чтобы спортсмены понимали, что я заинтересован, а не просто так сижу и раздаю указания.
Сейчас я понимаю, почему нам тренер иногда говорил вот так. Даже если это не нравится спортсменам, то приходится так делать, заставлять, иначе результата не будет. Я применяю опыт спортсмена – рассказываю ребятам еще недавние ощущения от соревнований. Не знаю, помогает ли им это, но в качестве баек и интересных историй это прокатывает.
Цель в качестве тренера – поехать на Олимпийские игры, дальше будет видно. Я работаю не только с нашими спортсменами, но и с иностранцами – сейчас это проблематично, потому что никуда не выбраться, и им никак к нам не попасть. Но мы стараемся, надеюсь, что-нибудь получится.
Работа в Международном союзе конькобежцев
Когда был спортсменом, я вообще не знал, что такое технический комитет и что он существует. Знал, что ISU принимает какие-то там решения, меняет правила, что-то делает.
Существует технический комитет по одиночному и парному катанию, в котором я сейчас нахожусь. Второй комитет – по танцам и синхронному катанию. Они вносят изменения в правила, в техническую составляющую, работают с судьями – принимают экзамены и рассматривают ошибки. Это не единственные комитеты, есть еще куча других, работающих по своим направлениям, окончательные решения принимает Совет ISU.
В техкоме есть представитель спортсменов и представитель тренеров – их не выбирают, а назначают. Сейчас, получается, я и тот, и тот – отчасти спортсмен, потому что недавно закончил, и тренер. Понятно, что я у судей экзамен не принимаю, это еще не в моей компетенции. Но мы работаем над изменениями в правилах. Фигуристам нужно знать о существовании техкома, обращаться туда напрямую или через федерацию с предложениями, просьбами или исправлениями. Все это реально, просто никто этого не делает.
Я приезжаю на соревнования, общаюсь в неформальной обстановке со спортсменами, тренерами, спрашиваю их мнение. В принципе и они ко мне могут подойти с какими-то предложениями, но ни разу такого еще не было.
Основные мероприятия, заседания должны были быть на чемпионате мира, потом – в мае, конгресс ISU – в июне. Но ничего не состоялось, и как таковой работы с людьми я еще не ощутил. В прошлом году удалось попасть на совещание в Обсерстдорфе, я хотя бы познакомился с людьми из комитета. А так обычно все происходит по почте и в зуме.
Серьезных решений не было и пока не предвидится – и так все шатко. Изначально хотели изменить стоимость элементов, но потом поняли, что это перебор – ситуация сейчас непонятная. Может быть, после Олимпиады что-то и будет, но сейчас все достаточно консервативно, революционеров в ISU особо нет.
Против поднятия возрастного ценза у девушек…
По-моему, вопрос ценза должны были рассматривать на этом конгрессе ISU, но перенесли на следующий год. Это предложение не от техкома, а от федерации.
Лично я против этих изменений, я не очень понимаю аргументы – он довольно расплывчатые. То, что сейчас есть, настраивалось годами. Сейчас все в порядке. Думаю, это коснется и парников. Я не считаю, что это так уж правильно.
…и за введение контрактов
Если спортсмен находится на определенном уровне, должны быть какие-то соглашения, нужно прописать обязательства между фигуристом и тренером. Не знаю, возможно ли это устроить в нашей системе, но я считаю, что это должно быть. Раньше все решалось на простом человеческом уровне, сейчас наш спорт вышел на более коммерческий уровень. Значит, и в этом плане необходимо развитие.
Плющенко растерзал фабрику Тутберидзе: сбежали 7 фигуристов (включая Трусову и Косторную) и топ-тренер
Чаще всего расставание происходит по инициативе спортсмена, надо тогда накладывать какие-то отступные. Если мы выходим на новый уровень, то должны соответствовать ему во всем. Я был бы рад, если бы фигурное катание было бы так же популярно, как футбол, и если бы у нас крутились такие же деньги.
У скандалов в фигурке есть свои плюсы
Для жизни, конечно, лучше бы этих скандалов не было. Когда я еще был спортсменом, пытался читать новости, но быстро отказался от этого. Это нонсенс, но я не знал, кто где катается, у кого какие программы, что случилось. По большому счету я пока катался, то не интересовался фигурным катанием. Вообще не знал, что происходит. А то зайдешь – нет-нет, да и про себя что-то прочитаешь, неприятно становится. Спортсменам было бы лучше, если бы вокруг не было такого ажиотажа.
С другой стороны, сейчас я понимаю, что без этого никак. Это подогревает интерес. Но можно было бы все это почище делать, хотелось бы, чтобы новости были интересными, но без грязи. А сейчас я читаю новости, смотрю, иногда на Sports.ru залезаю в комментарии – там очень интересно, как сериал: читаешь и чего только не увидишь.
Что-то происходит, выходит одна новость, потом спросили кого-то – он прокомментировал, потом прокомментировали этого комментатора и так далее. Когда ничего не выходило, смотреть было нечего, то вот новости читать было интересно. Иногда, конечно, думаешь: куда вас вообще несет? Но как обывателю мне интересно: сижу на диване, листаю ленту – полчасика проходит. Людям скучно, а это такое вот развлечение. Хоть и жалко, что много выливается грязи.
О ревности к женскому одиночному катанию
Ревность постоянно есть. Я считаю, что такая разница во внимании к видам – это несправедливо. Девочки – молодцы, они делают прорыв, именно благодаря им таким популярным стало фигурное катание. Они все выигрывают, это здорово. Но в нашем спорте есть еще и другие виды, и они не менее сложные. Мальчикам стало труднее, они не успевают за девочками, у пар вообще все нужно совмещать – это в принципе сложно, танцы – это отдельная история.
В общем, есть у меня обида и зависть, наверное, что у нас будто бы только одиночное катание, сейчас – в основном женское. Если вы любите фигурное катание, любите его целиком.
Вместе с Траньковым открыл бар, пандемия заставила свернуть бизнес
Идея открыть бар родилась давно. В сериале «Как я встретил вашу маму» была фраза: «Все мужчины говорят эти три слова хоть раз в жизни: нужно открыть бар».
Еще в Питере у меня была квартира съемная, где мы собирались с друзьями, и я думал: прикольно, когда всех собираешь в одном месте, вот только убираться потом не охота, так что нужно свое место. И я всем говорил в качестве бреда, мечты, что хочу бар открыть. Решил, что самое время для этого после окончания карьеры. Мы с Максом Траньковым так и сделали – открыли.
Он проработал какое-то время, сейчас уже закрыт. Из-за пандемии и карантина мы решили, что нам будет сложно обратно выкарабкиваться, когда все откроют. Поэтому пока решили закрыть, надеюсь, что когда-нибудь состоится его реинкарнация.
Мне многие говорили, что бар нужно было открывать в Питере – там бы поддержали. В Москве тяжело, она большая.
Мы те еще менеджеры и бизнесмены. Конечно, мы пытались писать бизнес-планы, но все больше делалось методом проб и ошибок. Это как первая машина: покупаешь и пытаешься разобраться, как это работает. Были люди, которые помогали. Хотя, например, дизайн мы делали сами, никого не привлекали: как хотели, так и делали.
Мне понравилось, там было уютно. Но настали тяжелые времена. Да и этим нужно заниматься постоянно, много времени отнимает. А я ушел больше в тренерство, у Макса – тоже тренерство и телевидение. Времени не хватало, нужно заниматься чем-то одним. Пока сделали выбор в пользу фигурного катания.
«С первым партнером мы катались хорошо, но были такими пнями – не могли находиться вместе». Редкое интервью фигуристки Ксении Столбовой
Фото: РИА Новости/Рамиль Ситдиков, Алексей Куденко, Александр Вильф; Instagram/klimov_f
Оставить комментарий
Ваш емайл не будет опубликован. Обязательные поля помечены как (обязательное)