Из журналистики – в политику.
Дмитрий Абаренов – бывший журналист. Он пришел в «Советский спорт» в начале 2000-х и работал там больше 10 лет: писал о баскетболе и других олимпийских видах, ездил в Пекин-2008 и Лондон-2012. После ухода из газеты Дмитрий быстро превратился в чиновника: директор дворца спорта, замглавы Можайска.
С 2019-го Абаренов возглавляет Можайск – город в 90 км к западу от Москвы с населением 78 тысяч человек. Со стороны Дмитрий – активный мэр: ежедневно публикует новые посты в инстаграме, отчитываясь об успехах и поездках по дворам и деревням, и отвечает жителям в комментах.
Александр Головин встретился с Абареновым, чтобы понять: что нужно делать в России для стремительного взлета.
Абаренов работал в «Совспорте» в веселое время: один автор написал заметку о бое, которого не было, другой – пьяным звонил Гомельскому с криками «Меня убивают». Редакция находилась за стеной от синагоги
– Как вы пришли в журналистику?
– Желание появилось в детстве. Еще маленьким я бежал в киоск за «Советским спортом», везде болел за ЦСКА. Потом брат устроился в «Московский комсомолец», дальше перешел в «Вечернюю Москву». Я смотрел на него и хотел быть как он.
Первую заметку как раз для «Вечерки» написал в школе. 2001 год, матч «Динамо» – «Спартак», не помню счет (1:1 – Sports.ru), но точно забил Спартак Гогниев. В честь этого я сделал заголовок: «Браво, Спартак… Гогниев». Правда, текст вышел под именем брата, потому что мне еще нельзя было работать из-за возраста, плюс через брата выходил больший гонорар. А деньги тогда платили очень хорошие. За несколько заметок я получил 300-400 долларов – на эту сумму можно было жить несколько месяцев.
Потом меня пригласили в «Московский спорт» – приложение к «Совспорту». Потом уже попал в основной «Советский спорт». Работал в основном на баскетболе – мне нравился этот вид спорта, я болел за «Юту Джаз». Со временем сдружился со многими баскетбольными людьми. Например, с президентом ЦСКА Андреем Ватутиным – он мой друг, по жизни много помогал в разных ситуациях, я ему сильно благодарен.
С Ватутиным я впервые вживую увидел американский баскетбол – когда ЦСКА проводил в США выставочные матчи против клубов НБА. Получился такой возврат в детство, что-то необычное екнуло. На регулярку, правда, не попал, зато был на матче НХЛ в Торонто. Зашли в раздевалку, там по центру – огромная эмблема. Кто из игроков на нее наступал – платил штраф.
Еще на хоккее запало шоу. Там для 90% зрителей неинтересен результат, поэтому даже на аутсайдеров собирается полный зал. Все идут на отличное представление. Помню, как болельщику «Торонто» и болельщице «Сент-Луиса» дали по утке, они весь матч ели наперегонки. Все это выводилось на большой экран. Победителю дали манную кашу, он ее надел на голову тому, кто проиграл.
В перерывах представляли болельщика, который за 40 лет не пропустил ни одной игры. Потом какие-то конкурсы, комические моменты – фантастика!
– Какая атмосфера тогда была в «Совспорте»?
– Веселая. Взять того же Кирилла Зангалиса, который сейчас менеджер Карякина. Кстати, молодец, занялся собой, вообще не пьет, не курит, занимается спортом. А тогда мог выпить, позвонить Александру Яковлевичу Гомельскому и кричать: «Папа, меня убивают». При этом очень душевный и компанейский человек, всегда с гитарой.
Когда становилось скучно, я мог что-то необычные провернуть. Например, приносил начальнику заявление об уходе, а в конце там шла приписка: «Прошу понять, простить, принять обратно». Он не дочитывал до конца, орал: «Что тут происходит?» Потом понимал, что его разыгрывают, рвал бумагу, смеялся.
Помню, как покойный Боря Валиев написал разворот про бокс. На следующий день в редакцию позвонили из федерации: «Отличная заметка. Спасибо огромное, что идет такая популяризация бокса. Вот только одна проблема – бой отменили, его не было». А Валиев про него две полосы написал.
– У вас похожие косяки случались?
– Мой самый большой косяк произошел на матче «Маккаби» – ЦСКА в Тель-Авиве. На арене плохо работал интернет, я написал текст по итогам трех четвертей, последний абзац ушел писать туда, где ловила связь. ЦСКА уверенно вел, я логично написал, что он выиграл. Отправил в Москву, звонит Наташа Кузина: «Все хорошо, только ЦСКА проиграл». Но она поправила, и в газете с утра все вышло нормально.
Некоторое время я писал не только для «Совспорта». Еще и под псевдонимом – для «Известий» и «Вечерней Москвы». Зарплата была хорошая, но задерживали, могли месяц не платить, приходилось выкручиваться. Как-то написал в «Известия», с утра Игорь Александрович Коц кинул мою заметку на стол: «Вот так надо писать!» Признаться нельзя, я только странно засмеялся.
Теплая обстановка, хотя, наверное, не сравнить с тем, что творилось в советское время. Я спрашивал своего начальника Александра Алексеевича Доброва, который раньше руководил выездами советских журналистов заграницу, как было в газете раньше, еще до нас. Он говорил: «Дим, ты не представляешь. Если мы давали объявление, что требуется корреспондент, очередь становилась дальше синагоги. И мы несколько дней принимали людей, отбирали». Попасть в «Советский спорт» было просто чудом.
– Синагога – то есть раньше «Совспорт» тоже сидел в Спасоглинищевском переулке?
– Да: и тогда, и при мне. На праздники в нее туда приезжали люди на очень непростых машинах. Даже Лужков. Но раввины и к нам хорошо относились. Помню, как-то в редакцию приехал Дэвид Блатт, мы повели его в синагогу. Нас отлично встретили, все показали и рассказали.
Кстати, рядом там еще Дибров жил. Представь, окна моего кабинета выходили на окна его квартиры.
Абаренов дружил с Трефиловым. Про жесткие методы тренер говорил так: «С женщинами по-другому нельзя. Результата не будет»
– Вы работали на двух летних Олимпиадах. Главные впечатления оттуда?
– Понятно, что Русский дом. Поразило, с какой щедростью там накрывали столы. Помню, как для газеты написал про черную икру, которую там ели ложками. Куснирович обиделся, звонил потом главному редактору.
Кстати, в Пекине в 2008-м выручали его костюмы Bosco. Китайцы не понимали, спортсмен идет или нет. Мы еще переворачивали аккредитацию и спокойно проходили в раздевалки.
Тогда я очень дружил с Евгением Васильевичем Трефиловым, поэтому особенно запомнил раздевалку женской гандбольной сборной после обоих финалов. После Пекина все плакали от поражения, а в Рио – от осознания того, что добыли золото. Мне кажется, один Трефилов верил, что это реально. Рассказывали, что он не плакал, но сидел и слова сказать не мог. С него капал пот, а он молчал и будто не понимал, что происходит. Это надо видеть, такое раз в жизни бывает, мне кажется. Он ведь реально фанатик, как и Карполь.
Смешно, как он использовал меня, чтобы уличить девочек в нарушении режима. Всех обзванивал: «Где вы шлялись вечером?» – «Нигде, мы спали». – «А Абаренов стоит передо мной и говорит, что вы вчера шлялись». Хотел, чтобы кто-то сознался, но девчонки быстро все поняли и уже на такое не реагировали.
А мы с ним дружили. Я приезжал в больницу, когда ему делали операцию. По месяцу жил у него в Тольятти, когда он звал, – и как журналист, и как гость. Он даже звал перейти в клуб, но тогда я не готов оказался все менять.
– Какой Трефилов в личном общении?
– Постоянно юморит. У него каждая фраза – смех. Я даже спрашивал: «Как вы так быстро меняетесь на площадке, превращаетесь в сурового тренера?» Он отвечал: «Дим, с женщинами по-другому нельзя. Иначе результата не будет».
Для меня он большой пример. Как и Ватутин. Я несколько лет провел почти внутри ЦСКА, летал с командой везде от Мадрида до Владивостока. Андрей – грамотный менеджер, который выстроил клуб, где все за одного. Он по крупицам собирал людей. Те, кто не подходили по мышлению, не задерживались. В итоге сделал так, что все четко работает столько сезонов. Меня шесть лет нет рядом с ЦСКА, а недавно с толкнулся с командой – увидел, что в ней работают те же люди.
– Постоянное нахождение рядом с ЦСКА не привело к тому, что вы превратились в пресс-атташе при газете? Когда всех знаешь лично, как после этого критиковать команду даже за провальный матч?
– Да критиковали мы, перестаньте. Когда дружишь, конечно, тяжелее. Я всегда считал, что если с человеком посидел, попил чаю или пива, то тяжело про него потом написать. Даже если знаешь что-то плохое. Но возникали моменты, когда критиковал – и было за что.
Да и критика может быть разной. Любое интервью можно развернуть в любую сторону, вопрос в том, какая задача стоит. Мы старались максимально такого не делать. Я не видел смысла писать плохо, когда клуб действительно развивался с молодым менеджером, привлекал много молодых игроков. Можно много кого утопить, облить грязью, но для чего? Зачем? Мое мнение, что нужно помогать.
До сих пор себя виню за заметку про «Химки», где написал, что наблюдается полное несоответствие бюджета и игры. После этого мы поругались с их руководством. Спустя время понял, что не нужно было так критически писать. «Химки» тогда только-только становились и шли своим путем. Зачем вызывать скандал. Журналист должен больше помогать, потому что утопить можно кого угодно.
Взять Мутко, с которым я часто созванивался. Он диктовал колонки для газеты, я их расшифровывал. И в целом мы часто общались, делились мыслями. Его любили критиковать, но посмотрите с другой стороны.
«Зенит», который он построил, где сейчас? Выигрывает все в России, играет в Лиге чемпионов.
Чемпионат мира в России прошел? Прошел, а Виталий Леонтьевич курировал этот вопрос с первого шага. Пускай комично, но заявку выиграли. И футбол вместе со страной получил огромный всплеск. Один пример. Есть очень богатый иранец, который никогда не хотел иметь бизнес в России. Но он дикий фанат футбола, приехал на чемпионат мира. Там его в каждом баре: «Брат, брат, брат». В последний день турнира он управляющему по Европе сказал: «Делаем завод в России».
Вот так скоро в Можайске появится самый крупный завод детского питания в России. Инвестиции – около 12 миллиардов рублей. Для понимания это как три четверти завода Mercedes. Причем он планировался в другом регионе, но мы встретились с управляющим, и я уговорил его, чтобы построили в Можайске. Со дня на день планируем начать.
Все это эффект чемпионата мира.
Ниже – новый анекдот от Черчесова и рассказ об ужине с Марией Шараповой. До этого ее отец послал двух журналистов, но Абаренов сделал с ним интервью
– Ваш лучший текст за время в журналистике?
– Не скажу, что лучший, но удачей был папа Шараповой. Он никогда не давал интервью и прямо передо мной послал двух журналистов – это случилось в их первый с Машей приезд в Россию после перерыва в 2006-м. Я подумал, что терять нечего, подошел и почему-то назвал Юрием Геннадьевичем. Вместо Юрия Викторовича. Он остановился из-за такой дерзости и сказал: «Хрен с ним, давай интервью». Потом главный редактор даже переспрашивал: «Ты уверен, что именно с ним разговаривал?»
Интервью понравилось Шараповой. Вечером мне позвонил ее агент и сказал, что приглашает на прием в «Хаятт». Там уже не оказалось никаких журналистов, только специальные гости. Запомнил, что весь вечер пела группа «Ума Турман» и посреди зала стоял двухметровый шоколадный фонтан. На молодого меня это произвело впечатление.
– Когда-нибудь вам предлагали написать заказной текст – за деньги, но без пометки «реклама»?
– Конечно, много раз. Причем написать не негатив, а позитив. И отдельные люди, и клубы. «Советский спорт» и «Спорт-Экспресс» всегда ложилась на стол к руководителям и для многих было важным, чтобы про них там позитивно писали. Но я всех направлял в рекламный отдел. Тем более если автор кого-то приводил, то потом получал процент с рекламы – то есть это было выгодно. Хотя на жизнь не всегда хватало – я занимал у функционеров. Но всегда и все отдавал.
– На что занимали?
– На машину. Тогда время было такое: зарплату могли задержать, могли заплатить часть, а оставшееся отдать потом. Друг недавно сказал: «Сейчас бы людей на 20 лет назад, чтобы посмотрели». Было же реально тяжело. Я не агитирую, но вспоминаю по себе: мы каждый день ходили к главному редактору и талдычили: «Когда деньги?» У кого-то кредиты были, мы скидывались, что у человека не забрали имущество. Плюс абсолютно черная зарплата, на задержку которой в суд не подашь.
Тогда у людей было вариант найти работу или ее не найти. Инженеры на рынках стояли. Сейчас другой выбор: работать за 30, 50 или 70 тысяч. И интонация уже другая: «Не хочу за 50 тысяч работать». Мы встречались с жителями в Можайске, человек встал и говорит: «Нет работы, дайте работу». Я прямо при нем поднял директора центра занятости и спросил, сколько есть вакансий. Ответ: «320». Человек на это возразил: «За 50 тысяч сами работайте, я лучше бомбить буду».
То есть у людей – не про всех сейчас говорю – появилась какая-то потребительская жилка, что им все должны. Только это не так. Ты устройся за 30 тысяч, добейся чего-то, пройди по карьерной лестнице. Все хотят 150 тысяч, желательно ничего не делая. Черчесов вчера как раз анекдот рассказал в тему.
«Встретились друзья, один – строитель, второй – еще что-то, третий говорит: «А я пожарный». – «Ну и как там?» – «Да вообще классная работа, отличная. День работаю, три выходных – кайф. Одна только проблема: как пожар – хоть увольняйся».
История в том, что все хотят все и сразу, но чудес в жизни не бывает.
Кто-то может сказать, что, вот, он чиновник, поэтому так и говорит. Когда я работал журналистом, тоже думал: «Чиновники живут припеваючи». Да нифига подобного, меня не видит семья вообще. Не надо думать, что я жалуюсь. Ни в коем случае. Я это выбрал и по этому пути иду, потому что мне, молодому человеку, губернатор доверил, а я просто подвести не могу. Как вам бы начальник доверил что-то – и ты бы бился, чтобы расшибиться, но выполнить.
– Еще пара вопросов про прошлую жизнь. Вильнюс, 2011 год – что там все-таки произошло?
– Да ничего, обычная бытовая история. Просто все так преподнесли. Знаете, сколько мне тогда людей позвонило с вопросом: «Тебя чуть не убили, да?» На самом деле вечером шли с работы, сделали замечание человеку. Началась потасовка, которую даже дракой нельзя назвать. Потолкались, я зацепился за бордюр, упал и ударился.
– То есть это не пьяная драка после клуба?
– Да перестаньте, там уже приплели и нацизм, и чего только не приплели. И серьезных повреждений не было. Царапка всего лишь. А то писали, что меня в больницу забрали. Бред.
Абаренов стал заммэра без опыта работы чиновником: объясняет, что главное – это желание. После журналистики он даже потерял в зарплате
– Как и почему вы ушли из журналистики?
– В какой-то момент понял, что не вижу путей развития. Мне нравилась журналистика, она и сейчас нравится, я вам в какой-то мере завидую. Считаю, что это одна из лучших профессий. Но в какой-то момент все остановилось. Помню, сидели в командировке с замглавного редактора Сашей Зильбертом, я сказал: «Саш, все, завтра пишу заявление». Просто ни с того, ни с сего. И ушел в никуда.
Наверное, перенасытился, потому что две заграничные командировки в неделю, одни и те же баскетбольные матчи и страны. У любого человека в этой ситуации наступает стоп. Почти сразу позвонил товарищ – президент федерации гребного спорта Вениамин Бут. Попросил помочь на выборах. Не решить, а в составлении программ, в общении с людьми. Я помог, хотя ни одной фамилии из гребли не знал, но погрузился в эту историю. Бут выиграл выборы почти на безальтернативной основе. Его еще поддержал тогда министр юстиций Коновалов, жуткий любитель гребли.
Дальше помогал что-то менять в федерации. Когда все заработало, я ушел, выполнив задачу. Собирался месяц отдохнуть, сидел в деревне с другом, который потом стал советником губернатора Хабаровского края Вячеслава Шпорта. Вдруг позвонил Андрей Эдуардович Конокотин – тогда замминистра спорта Московской области, сейчас секретарь Олимпийского комитета России. Мы знали друг друга по работе. Конокотин сказал, что Олег Владимирович Жолобов, тоже наш коллега, ищет человека, который помог бы ему с прессой. Жолобов был министром спорта в Московской области.
Я позвонил, он сказал приезжать. Ответил, что сейчас другие планы, хочется немножко передохнуть. Он: «Приезжай просто поговорить». Фактически с шашлыков я поехал к Жолобову. Поговорили минут 30, он сказал: «Вот кабинет – иди работай».
Так началась большая работа без выходных. Сначала я считался как бы пресс-секретарем, потом начали развивать многие вещи в министерстве. Курировал разные вопросы. Например, мы внедряли ГТО. Когда Мутко придумал возродить эту систему, Московская область стала одним из тестовых регионов.
– Как после этого вы оказались в Можайске?
– Позвал друг Илья Поночевный, который сейчас возглавляет Дмитров. Я пришел директором дворца спорта, хотя, по сути, курировал весь спорт в округе. Когда из администрации ушел заместитель по земле, имуществу и стройке, то Илья предложил должность мне. Дальше Илья перешел в Дмитров – на вакантную должность губернатор предложил меня. Я ведь знаю округ, понимаю все процессы, людей.
Илья Поночевный
– Из этого рассказа есть ощущение, что каждый раз вы добивались повышения по знакомству: по знакомству попали к Жолобову, по знакомству стали директором дворца спорта, по знакомству – замом, потом друг предложил возглавить округ вместо себя.
– Начнем с того, что эти все знакомства произошли в процессе работы. У нас обычно гадают, кто у тебя родители. Здесь ничего подобного не было.
Во-вторых, к Жолобову я попал после того, как еще один мой друг отказался от этой работы. После этого вспомнили обо мне.
В-третьих, я пришел на небольшие деньги. В «Советском спорте» получил в районе 150-200 тысяч рублей, в правительстве даже 100 тысяч не выходило. Но я пришел доказывать, расти, учиться. Старался присутствовать на всех совещаниях, чтобы понять разные направления. Мне просто стало это интересно. Я знал спорт со стороны журналиста, а теперь хотел понять изнутри.
Может где-то и существует блат, но могу сказать по Московской области: людям реально дают расти, если они доказывают своей работой. Я дружу со многими главами и знаю: в нашем регионе нет никакого блата.
– Еще один вопрос, который напрашивается. Вы работали журналистом, потом советником по прессе, потом директором дворца спорта. То есть на тех должностях, которые не связаны с политикой. А потом вдруг стали замглавы по имущественным и земельным вопросам. То есть чиновником, причем не по спорту. Получается, чтобы стать замглавы городского округа, специального образования и знаний не нужно?
– Илья считал, что главное – это желание. Он пригласил меня, видя, как я работаю. А увидел это, когда я уже трудился в правительстве. Здесь нет ничего родственного. До правительства я не знал ни Поночевного, ни Жолобова. Жолобова только через телевизор.
Олег Жолобов
По поводу знаний: конечно, любой руководитель должен разбираться в вопросе, и я для этого много что изучал, на всех совещаниях старался вслушиваться. Прийти и заниматься землей и имуществом – это самоубийство. Понятно, что я готовился.
– Что именно изучали?
– Различные документы, начиная от земельного кодекса и заканчивая методичками. Смотрел, как устроены процессы. Илья первое время много помогал, потому что нужно было влиться в струю.
Уже в должности главы могу сказать, что найти хорошего заместителя – это действительно проблема. Много хороший людей вокруг, но для этой должности нужны серьезные навыки, в том числе политические. Ты должен уметь выстроить диалог с министерствами, с людьми, с другими заместителями. Конечно, надо разбираться и в предмете и выполнять задачи. Но не всегда тот, кто это делает, может сам поставить задачу, посмотреть вперед, составить план и направить подчиненных.
– Три главные проблемы, которые вы обнаружили после вступления в должность?
– Мусор. Необходимо ввести комплекс переработки отходов.
Дольщики – многолетняя проблема, надеюсь, в этом году все решится. Я обещал людям и хочу это доделать.
Ливневая канализация, которой в городе нет и не было никогда.
Плюс ветхий жилой фонд, много домов полуаварийных или аварийных.
– Кто довел город до такого состояния?
– Конкретные люди еще до Ильи. Они ставили задачу не вылезать и сидеть спокойно. Президент правильно сказал, что отношение ко власти строится на местах.
– Три ваших главных успеха за полтора года в должности?
– Завод детского питания, который сейчас реализуется. Огромнейший объем инвестиций, которого не было в Можайске последние 30 лет, а то и больше.
Второе – мы довели все котельные до реконструкции. До этого они работали на мазуте, пять лет назад каждая третья жалоба в Москву по ЖКХ шла из Можайска. Сейчас у нас минимальное количество жалоб по отоплению.
Третье – масштабное благоустройство. Здесь помогла поддержка губернатора, нас включили абсолютно во все программы. В ближайшие два года у нас появятся две школы, дворец спорта для самбо и дзюдо, реконструируют футбольный стадион «Спартак» и проведут капитальный ремонт центра культуры. Это огромные средства, которые без правительства области мы бы не потянули.
– Потому что Можайск – дотационный округ?
– Потому что долгое время не приходили инвесторы, а бюджет зависит именно от них. Сейчас они приходят: завод, комплекс по переработке отходов. Плюс хотят на Минке делать склады за 3,5 миллиарда рублей, идут переговоры. Думаю, через два года бюджет Можайска сильно изменится.
– В фильме «Дурак» Юрия Быкова есть прекрасный монолог мэра города. Когда ее припекло, на совещании с подчиненными она открыла правду: «Как я могу сделать что-то нормальное, если мне половину бюджета приходится в область откатывать, потом ты на пожарных просишь, хотя ни одного пожара нет за год, ты на медицину просишь все больше, хотя у нас больницы закрываются. В итоге остается 10%, на которые мне надо жить». Такое может быть?
– Чушь, в нынешних реалиях просто чушь. Такого 100% сейчас нет. И даже никогда намека не было.
Он вступил в «Единую Россию», чтобы доказать: в ней есть хорошие люди. В целом партия работает хорошо: за 20 лет переломила ситуацию в стране
– Вступление в «Единую Россию» – обязательный пункт для назначения на должность главы?
– Нет. И я сам, честно говоря, не сторонник каких-то показух. Активно веду инстаграм, но лишь для того, чтобы людей информировать, рассказывать о том, что происходит в округе.
В «Единую России» мне самому было интересно вступить. Как раз в тот момент, когда вокруг нее оказалось много недовольных. Со мной спорили. А я ответил: «Для меня вызов – изменить отношение к «Единой России». Большинство как говорит? «Мы против «Единой России». Когда спрашиваешь почему, они не могут ответить, не вдаются в детали. Я хотел этот тренд переломить, потому что многое зависит от людей на местах. Как они работают – так и ко всей партии относятся.
Сейчас в Можайске большинство за власть, за нашу команду. Хотя сначала люди негативно относились к партии. Говорили: «А вот все плохо». – «Что плохо? Давайте разбираться. Вы за нас?» – «Да, вы оставайтесь, работайте». – «Но я же в Единой России». Я плохо работаю?» – «Нет, вы хорошо, но мы против «Единой России». Со временем мы это изменили.
«Единая Россия» просто стала заложником своих непопулярных решений. Только эти решения не рождаются просто так. Они же не от злобы рождаются. Вы думаете, кто-то наверху хочет нагадить людям? Да нет, не бывает такого. Просто того требует состояние экономики или другой сферы. Какая бы партия ни стояла во главе, она будет принимать непопулярные решения. Они неизбежны. Начиная от того, что я выбрал не тот двор для начала благоустройства, заканчивая пенсионной реформой. Но все не просто так делается. Чтобы понимать, почему решение принято, надо разбираться во всех отраслях экономики.
– Я объясню, почему люди недовольны «Единой Россией». С чем ассоциируется эта партия? Триста человек в Думе, у которых почти 20 лет большинство и 10 лет – конституционное большинство. При этом ситуация в стране глобально не меняется: как было 20 миллионов бедных 20 лет назад, так и осталось. Эти люди голосуют за безумные законы, которые бывают вообще античеловечными. Которые назначают какие-то правила и потом сами же их нарушают: 300 штрафов депутата Слуцкого на «Майбахе», двойное гражданство, предпринимательская деятельность. Плюс постоянная коррупция среди депутатов, сенаторов и губернаторов: Хорошавин, Арашуков, Гайзер и прочие люди с коробками денег.
– Эта история не от партии и взглядов зависит, а от конкретных людей. Мне кажется, сложность в том, что слишком большая команда. И в семье не без урода.
– Хороший аргумент. Но депутаты и губернаторы – это топовые представители команды. И среди них что-то много нечестных. Плюс ситуация в целом, которая за 20 лет не изменилась. Получается, не работает команда.
– Мне кажется, ситуация все-таки изменилась. Мы очень быстро забыли, что происходило 20 лет назад. Я сам рассказывал вам о черных зарплатах
– В другую партию вы вступить не хотели?
– А зачем? В другую – проще, а я захотел сделать себе вызов. Пускай меня клеймят, те, кто ненавидит «Единую Россию», а я попробую делами доказать, что зря. Нельзя судить всех по кому-то конкретному.
Я искренне верю, что на местах мы можем изменить ситуацию к лучшему. Я не говорю, что было очень плохо. Я говорю о том, что мы можем изменить. Один пример: в первый день после вступления мне поступило десять звонков от очень жестких оппозиционеров с вопросом, как вступить в «Единую Россию». Спросил: «А вам это зачем?» – «Ну вы же пошли, мы за вас». Мне стало очень приятно.
Проще всего вступить в оппозиционную ЛДПР и настраивать всех против всех. Но где гарантия, что придет какая-нибудь оппозиционная партия и вы не получите еще раз в 10 больше скандалов?
Конечно, мне тоже хотелось бы, чтобы пенсии стали выше, а бедных было меньше. Но статистику нужно рассматривать детально. Вот я недавно разбирался по Можайскому округу. Есть объективно тяжелые ситуации, где мы стараемся помочь, привлекаем внебюджетные источники. Например, для семей с инвалидами. Но есть люди, которые стоят на бирже, и их все устраивает. Они отказываются от любых предложений. При этом таксуют или пьют. На огородах кому-то помогут, им заплатят, и идут дальше пить. Их все устраивает, но они числятся бедными.
Я прекрасно понимаю, что Москва и даже Московская область – это не Россия. У меня много родственников в Ростовской области, я знаю, как живут в Хабаровском крае, где долго работал друг. Я сам поездил по стране во времена «Советского спорта». Но когда «Единая Россия» пришла во власть, ситуация была очень тяжелой. Развалился Советский Союз, никто не знал, что будет дальше. Но партия эту ситуацию переломила.
Еще такой момент: когда мы судим, то часто сравниваем себя с Европой. Все сравнивают зарплаты, но никто ведь не сравнивает налоги. Тот же вывоз мусора, который в Европе стоит сумасшедших денег. В Европе есть хорошие вещи, их надо брать и внедрять. Но опять же: что эффективно на маленькой территории, не всегда работает в большой стране. При этом «Единая Россия» сильно изменила крен от развала к позитиву. Дальше есть много работы, сейчас вопрос упирается в конкретных людей.
Недавно друг приехал из Китая, пять лет там жил. Вроде у них за коррупцию людей казнят, а он сказал, что за деньги можно сделать все что угодно. То есть отдельные люди полностью дискредитируют долгую работу партии. Я вот работаю, не имею ни майбахов, ни вилл, только кредит. А кто-то сейчас попадется – и вся моя работа насмарку, потому что скажут, что «Единая Россия» – негодяи.
– На что у вас кредит?
– Хочу взять машину получше. Сейчас старенькая BMW – «пятерка». По поводу новой пока не определился.
– То есть зарплата главы городского округа не дотягивает до того, чтобы без кредита взять машину?
– Если хорошую – нет. Моя зарплата – около 100 тысяч рублей плюс премии.
– По декларации 2018 года, когда работали замом, вы получали больше 120 тысяч. То есть упали после повышения?
– Больше 120 – это с премиями. У главы чуть больше прежней, плюс те же премии. То есть в пределах двух миллионов в год.
– В чем мотивация, если вы в журналистике 10 лет назад зарабатывали больше?
– Недавно сидели, разговаривали с женой. Она спросила: «Дим, ради чего все это?» – «Я хочу, чтобы через несколько лет мы прошли с тобой и сыном по Можайску, и люди сказали сыну спасибо за папу». Это без пафоса, реальный разговор. Я правда хочу, чтобы прошел по Можайску, не опустив голову, а глядя людям в глаза. Это первое.
Второе – хочу не подвести губернатора. Доказать, что он не ошибся, когда поверил в молодого человека. Человека, которого увидел первый или второй раз в жизни.
– То есть не для того, чтобы в будущем воспользоваться административным ресурсом и отщипнуть где-то земли, где-то бизнес, где-то нал? Согласитесь, что 100 тысяч с премиями – не зарплата для главы города, который работает без выходных.
– Соблазн есть в каждой профессии, но для чего мне отщипывать? Чтобы угробить карьеру? Закончится ведь все равно плохо.
Мнение Абаренова: без ручного управления в России никак, во многих проблемах виноваты 90-е. А еще вы сильно удивитесь, когда узнаете о главной проблеме Подмосковья
– За время интервью вам позвонили раз 10, плюс постоянно приходят сообщения. Так каждый день?
– Да, семь часов в день провожу на телефоне: звонки, вотсап, где у нас много групп по дворам, благоустройству. Поэтому отпуска лучше, чем куда-то в лес за грибами без техники, – просто нет.
– Вы, мэр, серьезно следите за каждым двором? Разве это не работа подчиненных?
– Есть подчиненные, но я контролирую с точки зрения фотоотчетов, плюс с проверкой хожу. Хотя вмешиваюсь минимально, потому что мы создали хорошую команду. Мой основной принцип подбора кадров: пусть лучше человек больше хочет, чем умеет. Научиться можно всему. Первое, на что смотрю, – желание.
По поводу подчиненных: я учу людей решать проблемы самим. Бывают безысходные ситуации, когда приходится подключаться. Но, чтобы до этого не доводить, говорю: «Вы ко мне приходите, когда все испробовали, но не получилось. А когда вы не сделали ни одного звонка и бежите кричите караул – это плохо».
Характерный пример: на что-то срезали бюджет, человек приходит ко мне: «Все пропало, а мы обещали жителям». Начинаю разбираться, звоню в министерство. Оказывается, произошла техническая накладка, и проблемы не существует. Таких примеров много, но сейчас все меньше идут с проблемами и все больше с предложениями. Но я и сам первые полгода перестраивался, вникал в каждый процесс, чтобы не выглядеть бледно перед губернатором.
– Что самое важное в этой работе?
– Понимать рациональность процессов, знать, какую проблему вывести на первый план и сделать скорее, какую – отсрочить. Основная беда – когда мы людям отвечаем, что сделаем, и не делаем. Тогда люди начинают говорить, что власть обманывает. Полгода мы разворачивали систему, чтобы каждого приходил конкретный и честный ответ.
Простой пример: нас просят отремонтировать дорогу, мы отвечаем, что рассмотрим вопрос при планировании бюджета на 2021-2022 год. Такие ответы я запрещаю в принципе. Я попросил каждое направление создать краткосрочный план на год-два. Теперь мы понимаем, что и где будет делать. Условно в этой деревне прописан один человек, мы так и пишем: «Мы не будем делать дорогу, потому что сначала сделаем там, где 100-150 жителей. А дальше пойдем в сторону уменьшения». Практически любая программа идет от количества жителей, если там не совсем караул с той же дорогой.
Кстати, очень помогает система «Добродел», которую создал губернатор. Теперь в 10 утра каждого дня я или заместитель проводим совещание по всем жалобам за минувшие сутки. На экран выводим каждую – неважно, по борщевику, дороге или про дерево, которое надо спилить. Смотрим, кому направлена жалоба. И исполнитель из службы отвечает, какие действия планирует предпринять. Если проблемы нет, то с человеком обязательно надо выйти на связь и в личном разговоре объяснить, почему его жалобу оставили без внимания.
Много и фейков пишут. 30% – фейки или те, кто сидит в Москве и хочет что-то у себя улучшить. В 15% случаев выезжаешь на место – а такого нет. Другая ситуация, когда человек просит спилить дерево, а весь остальной дом против.
– С одной стороны, такая погруженность в работу – это круто. С другой – странно, когда мэр каждое утро разбирается с жалобами по поводу луж и деревьев. Где делегирование полномочий? Почему без вашего пинка система не работает, и приходится все решать в режиме ручного управления?
– Без ручного управления никуда, этот менталитет сложно переломить. Много лет не было никакого контроля. Стоит на месяц-два расслабиться – закидают камнями. Сейчас я в отпуске, но завтра опять поеду в Можайск смотреть, как все работает.
Мы сами выбрали этот путь, значит надо полностью отдаваться. Когда губернатор меня назначал, он сказал: «Дима, одна важная деталь – работай только для людей. Люди – это то, для чего ты туда идешь». И это не пафосные слова. Просто если этого не делать, то какой смысл тогда?
– Про утро понял, как дальше строится ваш рабочий день?
– День расписан под встречи: с инвесторами, правительством, видеоконференции. Обязательно выезжаю рассматривать благоустройство. И, конечно, общение с жителями. Сейчас мы перенесли его на вечер, чтобы не для галочки проводить, а все могли прийти после работы. По итогом этого общения всегда много поручений и запросов. Часов в 10-11 еду домой.
– Если от жителей к вам много поручений, значит, низы не работают, и приходится идти напрямую к главе?
– Нет, просто есть такие люди: «Скажу только главе». Есть те, кто о проблеме не напишет, но на встречу придет. То есть они просто раньше к нам не обращались. Если бы обратились, проблему, скорее всего, решили бы.
Первая задача, которую ставил губернатор, – не допускать проблем.
– Какая самая частая проблема сейчас?
– Борщевик, его очень много. В округе живет человек, который в свое время получил выговор за то, что мало его засеял. Теперь мы боремся с ним, только в этом году уничтожили более трех тысяч гектар. Но есть еще частные земли, которые, как я называю: «Нести тяжело и бросить жалко». Люди владеют ими, но не следят. Когда приходит инвестор и предлагает ценник, они отказывают. А там все в борщевике. И что с этим делать?
Плюс благоустройство. Когда человек выходит из дома, что он видит первым? Подъезд и двор – от этого создается его настроение на день. Если он заходит в хороший подъезд и видит красивый двор, то уже другое настроение.
– Самая необычная просьба, которую получали на встречах с жителями?
– Убрать детскую площадку из двора, потому что мешают крики.
И ничего не делать. Бабушки попросили не менять двор: «Если благоустроите, то на лавочках будут пить, на детской площадке – пить. Пусть все останется, как есть». Я ответил, что как только мы подойдем к этому двору и сделаем проект, то согласуем его с ними и поставим видеокамеры. Потом долго смеялся, впервые такое слышал.
– Есть объяснение, почему если сделать хорошо, то там сразу начинают сидеть с компанией и бухать?
– Отсутствие воспитания в 90-х. Выросло поколение, которое было брошено. Когда люди жарят сосиски на вечном огне – это же вообще за гранью. Но могу сказать, что ситуация меняется, сейчас дети более ответственные, они хотят учиться, чего-то добиваться. Я сужу по тому, что вижу. Может, в глобальном смысле ошибаюсь в чем-то, но мне кажется так.
Чисто ведь не там, где убирают, а там – где не сорят. В округе есть поселки, в которые не заезжают другие люди, но жители жалуются на мусор. Я говорю: «Ребят, вы же все друг друга знаете, вы знаете, что чужих здесь не бывает, специально сюда никто не заезжает мусор выкидывать. Вы 100% видели, кто это делает».
Абаренов уверен, что за 5 лет преобразит Можайск. И сильно хвалит губернатора: говорит, его минус в том, что много работает
– Самое странное или неприятное открытие, с которым столкнулись по работе?
– Совещания не нравятся. Люблю, когда идет результат, и видишь его вживую. А сидение на месте – не мое. Я даже служебные записки отменил: время тратится и бумага. Лучше дойдите до соседнего кабинета и решите все вопросы. Бюрократия – самое монотонное.
Еще помню такой эпизод: я собрал начальников управлений и сказал, что нужно срочно вводить программу по строительству школ и чего-то еще. Через неделю подходит сотрудник: «Дмитрий Александрович, можете чуть-чуть помедленнее? Нельзя так сразу во все программы». – «В смысле нельзя? А как по-другому?» – «Предыдущий глава еще до Ильи говорил, чтобы не лезли в госпрограммы, сидели тихо, спокойно и не высовывались. А сейчас вы говорите наоборот, что нужно быть первыми и лезть везде. Нам тяжело сразу перестроиться».
Это к вопросу, что сложнее всего менять. Самое сложное – поменять менталитет людей.
Я им говорю: «Вы же ходите по улицам, людям в глаза будете смотреть. Сделаете плохо – вас же заклюют. Или вам пофигу?» И им самим начало нравиться, что отношение у людей к власти поменялось, стало позитивным. Да и разве не приятно в 60 лет приехать и сказать, что эту школу мы построили?
– Вы смотрели «Домашний арест»? Там мэр выходил к людям и говорил людям: «Да-да, проблему экологии решим». А потом своей охране: «Чтобы эту бабу я тут больше не видел».
– На болтовне можно продержаться полгода-год, но дальше люди поймут, что ничего не делается.
– Да ладно, у нас человек 20 лет держится.
– Слушайте, неужели 20 лет ничего не делается? И я всегда говорю так: «А ты поставь себя на его место, что было бы при тебе?»
Я вот не уверен, что без него страна бы не развалилась. Я же жил в то время и видел все это, 90-е – страшное время. Я был маленький, но понимал, что на светофоре могли застрелить. Сейчас такой истории нет. Единичные случаи, которые есть во всем мире. А тогда – повсеместно. Бизнесмен выходил и не знал, вернется ли он домой.
Критиковать мы все можем, но нельзя не увидеть сумасшедший объем работы. Пускай, как вы говорите, Москва не Россия, но она ведь изменилась очень круто. Я гулял как-то с семьей в парке Горького – это вообще фантастика, толпы народа.
– Что должно произойти, чтобы в Можайске было примерно так же, как в центре Москвы? На сколько нужно увеличить бюджет?
– Не нужно увеличивать искусственно, нужно приводить инвестиции. Первое – должны зайти инвесторы, а второе – требуется время. Я уверяю: если все будет в порядке, и я продолжу работать, думаю, через пять лет будет не один в один, но очень красиво.
Тот бюджет, который есть, уже достаточен, чтобы за пять лет существенно преобразить округ.
– Еще про «Домашний арест». Там действующего мэра арестовали за то, что он за взятку отдал особо охраняемый кусок земли армянам под торговый центр. Как часто вам предлагают такие схемы?
– Каким образом мне можно предложить? Я нахожусь в кабинете, общаюсь с замами, сижу на совещаниях. Подойти просто на улице?
– Позвонить по телефону, подсесть где-нибудь в кафе.
– Напрямую – никто. Приходят с проектами, которые могут быть незаконные, но я просто говорю, что это невозможно, потому что закон никто не будет нарушать, мы же не самоубийцы. Я отметаю две вещи: которые не соответствуют закону и если они каким-то образом гадят людям: портят вид или жители против.
– Мусорный полигон «Храброво» – люди против, но территория только расширяется. От него воняет на десятки километров, а ближайшая деревня находится в 400 метрах. Собираетесь с этим что-то делать?
– Могу показать: у меня в телефоне группа с жителями на 60 человек. Мы общаемся с утра до вечера.
Во-вторых, информацию можно преподнести по-разному. Полигон образовался в 2005 году.
– Но его расширили с 5 до 50 гектаров и не собираются закрывать.
– Расширение тоже началось давно. Его расширяют не под помойку. Задача, которую поставил губернатор, – закрыть все помойки, куда тупо везут мусор. Поэтому в декабре или январе «РТ Ивест» сдаст на территории полигона комплекс по переработке отходов. Там мусор будет сортироваться, обезвреживаться и отправляться на вторсырье – например, на топливо.
То есть это не мусоросжигательный завод, а комплекс по переработке. Переработанный мусор не будет иметь запаха. Больше никаких свалок.
– То есть увеличение территории в 10 раз произошло для строительства завода, а не чтобы самосвалами все новые отходы?
– Изначально разговор шел о том, что часть отходов комплекс будет обеззараживать и захоранивать. Для этого оставляли 50 гектаров. В процессе строительства пришли к идее перерабатывать весь мусор. Будем стремиться к нулевому захоронению отходов.
Но пока завод строится, мусор никуда не исчезает, чудес не бывает. Я прекрасно понимаю людей. И губернатор тоже понимает.
– Изучил ваш инстаграм, где вы делитесь успехами округа, фотографируетесь с пенсионерами, рассказываете про разные события. Особо смутил пост про горячие завтраки в школах для начальных классов. Не кажется странным хвалиться таким? В 2020 году это должно быть по определению.
– Почему завтраки должны быть бесплатными?
– Россия – социальное государство с бесплатным образованием.
– Так завтраки и были бесплатным, но для тех категорий, которые в них нуждались. Потом случилось послание президента, где он сказал про горячее питание для начальных школ. Здорово, что государство подошло к этому моменту. Мы же сами не знаем какие-то глобальные финансовые процессы. А президент видит. Он не просто так говорит, он понимает, что на данном этапе завтраки можно ввести.
И в инстаграме нет такого, что я хвалился. Я информировал о том, что произойдет с 1 сентября. Я не написал, какая молодец «Единая Россия». Моя задача – рассказать, чтобы люди просто понимали, что их ждет.
– Вы уже много раз вспомнили в интервью про губернатора.
– Это не потому, что я у него работаю. Просто первое, что он мне сказал при приеме на работу: «Твоя задача работать для людей и ради людей». Эта фраза мне запала. Мне нравится его мудрость и те решения, которые он находит и принимает.
Он очень переживает за людей. Он все помнит. Он может через полгода спросить: «А сделали ли бабушке, как обещали?»
– У него есть минусы?
– Очень много работает. Это минус?
– Неочевидный.
– Мне тяжело судить по минусам. Не потому что нельзя критиковать власть, а потому что все, с чем я обратился, – он со всем помог: включить в план строительства школу, дегазация в помойке, наводнение – ни разу не отказал.
Если есть какая-то проблемная точка, то его первая фраза всегда: «Чем помочь?» Для меня это очень важно. Без его поддержки я бы не справился.
***
– Каким вы видите себя через 10 лет?
– Даже не знаю. Пока работаю – и мне нравится. Мне кажется, самое главное, чтобы работа нравилась.
Я хочу выполнить все свои обещания здесь. Всякое может быть. Может быть, завтра скажут, что нужно идти работать куда-то еще. Но мне реально хочется довести начатое до конца. Не загадываю далеко. Пока хочу это доделать.
– Если брать не Россию, у вас есть перед глазами опыт какого-то города, в который бы хотели превратить Можайск?
– Вильнюс нравится. Вообще вся Прибалтика – Рига, Таллин. В Италии нравится Сиена. Но я бы не хотел превращать Можайск во что-то, потому что это город воинской славы, у него свои особенности, он всегда будет уникальным.
– Какой фильм или сериал про политику наиболее приближен к тому, что вы видите каждый день?
– Я три года почти не смотрел телевизор. Объективно говорю, без шуток. Видел только тот сериал, который вы сказали, но мне его скинули. Посмотрел в машине. Нет возможности и времени. В 11 вечера закончил, в 11:30 пришел домой, а в 7 утра вставать на работу – когда смотреть?
– Как семья воспринимает такой режим?
– Жена сказала: «Я на прием запишусь, чтобы на тебя посмотреть». Сын расстраивается, естественно. Но вот сейчас закончим разговор, и я поеду к ним, потому что очень мало времени проводим вместе. Им тяжело. А для меня эти два года на работе для меня пролетели, как одна минута.
Фото: instagram.com/abarenov; instagram.com/oleg_zholobov; instagram.com/ponochevnyi; globallookpress.com/imago sportfotodienst; РИА Новости/Алексей Никольский, Григорий Сысоев, Александр Вильф, Евгения Новоженина
Оставить комментарий
Ваш емайл не будет опубликован. Обязательные поля помечены как (обязательное)